Все начинания графа Алексея Сергеевича Уварова продолжили
единомышленники и в первую очередь Прасковья Сергеевна - его жена, его
неизменный «секретарь и сотрудник». Вместе они прожили почти 27
счастливых лет. Она была не только хозяйкой дома, заботливой женой и
матерью семерых детей, но и единомышленницей мужа в его общественной и
научной деятельности.Княжна Прасковья Сергеевна Щербатова
родилась 28-го марта 1840 года в селе Бобрики Лебедянского уезда
Харьковской губернии в богатой и родовитой семье, давшей в свое время
России историков, просветителей, военных. Их род уходит своими корнями к
Рюриковичам.
Отец Прасковьи – князь Сергей Александрович Щербатов служил в 20-30-х
годах XIX века адъютантом генерала Паскевича-Эриванского, принимал
участие во взятии Эривани и Праги. Вышел в отставку в звании полковника.
Был близко знаком с Александром Пушкиным и бережно хранил экземпляр
«Кавказского пленника» с дарственной надписью: «Другу моему Сергею».
Ее мать - княжна Прасковья Борисовна, урожденная
Святополк-Четвертинская, прекрасно образованная дама, старалась хорошо
воспитать и выучить своих девятерых детей. Прасковья Сергеевна получила
прекрасное домашнее воспитание: историю культуры и искусства изучала с
профессором Федором Ивановичем Буслаевым, музыку - у Николая
Григорьевича Рубинштейна, рисование - у Алексея Кондратьевича Саврасова,
знала иностранные языки.
В 1852 году Щербатовы переехали в Москву. Они поселились в большом
уютном доме, расположенном в Мертвом переулке. Семья жила в столице
также скромно, как и в деревне, хотя город предъявлял иные требования.
Сергей Александрович и Прасковья Борисовна старались уравновесить доходы
и расходы, чтобы не влезать в долги, и приучали своих детей к экономии.
Вместе с тем, они не жалели денег на оплату лучших учителей.
О своей семье Прасковья Сергеевна позднее напишет: «На мою же долю
выпало еще счастье принадлежать к семье, в которой старшие как-то
особенно любовно относились к ее младшим членам, за которыми следили,
восхищались их успехами в свете, кой-когда делали замечания, иногда
подшучивали. Встречаясь на балах, имели всегда ласковое к нам слово и не
раз усаживались во время мазурки или котильона за спиной, не боясь быть
мне неприятными и спугнуть моего кавалера. С восхищением и
благодарностью вспоминаю в особенности о трех стариках дядях: старшем
брате моей матери князе Борисе Борисовиче Четвертинском, поэте князе
Петре Андреевиче Вяземском, женатом на сестре бабушки Четвертинской, и
веселом остряке князе Федоре Федоровиче Гагарине, брате той же бабушки,
который вообще любил и баловал всю нашу семью и как-то раз на вечеринке,
лукаво подмигивая в мои сторону, предложил выпить шампанского «за того,
кто любит кого», что долго осталось в памяти молодежи и часто
повторялось при появлении шампанского. Впоследствии он познакомился и с
мужем, оценил и полюбил его и до смерти своей остался нашим общим
другом».
В 1854 году 14-летнюю Прасковью взяли в Петербург на свадьбу двоюродной
сестры. Мать юной княжны, которая была фрейлиной императрицы Александры
Федоровны, воспользовалась этим случаем, чтобы просить представления у
ее величества, которую не видела 16 лет. Вдовствующая императрица
приняла княгиню Щербатову и долго расспрашивала ее жизни в Москве, о
муже, его занятиях как предводителя дворянства, о детях. Узнав, что она
привезла с собой в Петербург старшую дочь Прасковью, потребовала, чтобы
за ней был послан экипаж.
Княгиня предложила самой съездить за дочерью, но императрица этому
воспротивилась, сказав, что желает видеть, как она воспитана, и как
справиться с той неожиданностью, которая выпала на ее долю. Княгиня
покорилась воле ее величества, наскоро написала несколько строк и
отослала за дочерью карету.
Вскоре юную княжну привезли во дворец. Лакей довел ее до покоев императрицы. Открыв дверь, доложил: «Княжна Шербатова».
В своих воспоминаниях Прасковья Сергеевна пишет: «…Я остановилась у
закрытой двери и оцепенела от страха и удивления: предо мной открылась
роскошная комната, которой я и во сне никогда не видала, а в глубине ее
сидела немолодая, но чудной красоты женщина в глубоком трауре. Став у
дверей, я низко присела, но, когда послышался ласковый голос «Подойди,
подойди, дитя мое», я поняла, что предо мной Императрица. Подошла ближе,
присела еще раз и только тогда решительно подошла к креслу. Когда ее
величество протянула мне руку, крепко ее поцеловала и, чувствуя, что
императрица притягивает меня к себе, стала на колени и в слезах опустила
голову на ее колени. Императрица, поняв мое смущение, гладила мои
волосы, успокаивала меня и позвала мою мать, которой было приказано до
моего появления уйти в соседнюю комнату. Успокоив меня своей лаской,
императрица стала мало-помалу расспрашивать меня об уроках, о сестре и
братьях и, узнав, что я считаю своей обязанностью помогать гувернантке в
ее воспитательной части, ласково подтрунивала надо мной, уверяя, что я,
вероятно, очень строгая воспитательница. Потом императрица отпустила
нас, запечатлев в моей душе вечную благодарность за столь милостивый
прием, которым ее величество дала мне на всю жизнь пример того простого и
ласкового обращения, которого следует придерживаться в наших отношениях
к людям».
Весной и летом 1856 года Москва готовилась к коронации нового
императора, со всех концов съезжались дворяне. Торжественно прошли
представления, приемы, спектакли и балы, которые и познакомили княжну
Щербатову с тем, что принято называть «светом». Большим оживлением
отличались балы во Дворце и в Дворянском собрании, которыми руководили
великие князья Николай и Михаил Николаевичи.
Настала зима… А с ней визиты, знакомства, выезды и балы. Поначалу все
это очень пугало 16-летнюю Прасковью. Но она быстро освоилась, увлеклась
ими и стала, по ее словам, «не последнею единицею». Юной княжной
восхищались все. Среди ее поклонников оказался и молодой граф Лев
Николаевич Толстой, вернувшийся с Кавказа и уже создавший «Детство»,
«Отрочество» и роман «Казаки».
«Платье не теснило нигде, нигде не спускалась кружевная берта, розетки
не смялись и не оторвались; розовые туфли на высоких выгнутых каблуках
не жали, а веселили ножку. Густые косы белокурых волос держались как
свои на маленькой головке. Пуговицы все три застегнулись, не порвавшись,
на высокой перчатке, которая обвила ее руку, не изменив ее формы.
Черная бархотка медальона особенно нежно окружала ее шею.… Глаза
блестели, и румяные губы не могли не улыбаться от сознания своей
привлекательности».
Это Кити Щербацкая на балу у Бобрищевых в «Анне Карениной». А вот запись
в дневнике графа Толстого: «Со скукой и сонливостью поехал к Рюминым, и
вдруг окатило меня. П. Щ. - прелесть. Весело целый день». П. Щ. - это
Прасковья Щербатова, покорительница мужских сердец, веселая и
искрометная, настолько впечатлившая молодого писателя, что именно она
стала прототипом Кити Щербацкой.
Впечатление Прасковьи Сергеевны о графе Толстом мы находим в ее книге
«Былое. Давно прошедшие счастливые дни»: «Появился среди наших кавалеров
граф Лев Николаевич Толстой, вернувшийся с Кавказа и уже создавший свое
«Детство» и «Отрочество» и роман «Казаки». Он усердно танцевал,
знакомился, и ухаживал, носился сам с собой и искал везде и во всех, по
собственному признанию, героев и героинь для будущих своих произведений.
Много мазурок просидела я с ним, спорила без конца о его героях и
героинях, о суете мирской, о призвании человека, о соблазнах, вносимых в
народные массы нашею роскошью и балами, и... остаюсь при своем мнении,
что у него на чердаке уже и тогда не все было в порядке».
Вскоре княгиня и княжна Щербацкие получили приглашение из Петербурга
приехать на дворцовый бал и торжественное бракосочетание великого князя
Михаила Николаевича с Ольгой Федоровной, принцессой Баденской. Они
отправились в Петербург, присутствовали на церемонии бракосочетания,
торжественно отслуженной в церкви Зимнего дворца при массе придворных
чинов и высшего петербургского общества. Матери княжны Прасковьи было
сделано предложение разрешить дочери поступить фрейлиной к молодой
великой княгине. Однако старшая Щербатская отказалась от этого лестного
предложения, указывая на молодость и светскую неопытность княжны.
До начала бала мы княгиня и княжна были приняты в особом кабинете
императрицей Марией Александровной. Ее величество весьма милостиво
отнеслась к ним. Вызвав из зала цесаревича Николая, она попросила его
пригласить княжну Прасковью на первую кадриль и на мазурку, представить
ей кавалеров и вообще позаботиться, чтобы петербургский бал и свет не
показались княжне скучнее московских.
* * *
Княжна Щербатова и граф Уваров познакомились зимой 1857 года, когда
Алексей Сергеевич, назначенный помощником попечителя Московского
учебного округа, переехал в Москву. Он поселился в Мертвом переулке в
большом особняке графини Толстой, который располагался напротив дома
князя Щербатова.
Некоторое время спустя граф начал появляться на московских балах. О нем
стали говорить как об ученом, называли его членом Академии наук и
рассказывали, что император Николай I по его докладу приказал образовать
Комиссию для изучения памятников древности по побережью Черного моря,
что им открыты близ Николаева развалины греческой колонии Ольвии и что
им же произведены весьма важные для науки открытия в древнем Херсонесе.
Вот как описывает графиня Уварова первые встречи с Алексеем Сергеевичем:
«Когда он стал посещать балы и концерты, мало-помалу знакомиться с
нами, молодежью, и оказывать мне внимание, то кумушки, в особенности
мужская молодежь, заговорили и стали негодовать на приезжего
петербуржца. Мне же, которая никогда не увлекалась зеленою молодежью и
льстивыми ухаживаниями Льва Толстого, мне нравилась та ласковая
осторожность, с которой подходил ко мне новоприезжий, которого, если он
искал себе жену, пугали, вероятно, и моя молодость, и мое кажущееся
увлечение балами и удовольствиями».
Лето 1857 года Щербатовы провели в своем имении в Филимонках. Два раза
туда на великолепных тройках приезжал граф Уваров, привозя персики из
своих оранжерей в Поречье.
Ранней осенью того же года Щербатовы вернулись в Москву и стали чаще
видеться с Алексеем Сергеевичем, который приходил по вечерам. Он
засиживался все дольше и дольше, извиняясь иногда за то, что своим
посещением мешает княжне лишний раз потанцевать и быть украшением бала.
Между княгиней и графом иногда возникали весьма дружелюбные споры. Она
доказывала, что любит все что делает, делать хорошо, что на балах не
умеет и не хочет скучать, что находит поэзию в больших освещенных залах,
в хорошем оркестре, в увлекательном вальсе. «Но думаю, - говорила она, -
что и без меня бал может сойти так же весело, как и при мне». Граф
уезжал довольный и веселый, прося всякий раз о разрешении вернуться
тогда-то. Она шутя напоминала: «Только не в день бала».
А вот как будущая графиня Уварова обсуждает будущего супруга со своей матерью:
«Ввиду того, что все чаще и больше стали говорить о намерениях графа,
что он сам стал решительнее относиться ко мне, чаще разговаривать, моя
мать осторожно и любовно обратила мое внимание на то, что граф не
мальчик, что он, видимо, осмотрительно подходит ко мне, чтобы
познакомиться и дать себе серьезный отчет в том, может ли он без страха
за будущность жениться на девушке гораздо моложе его. Мать просила и
меня серьезно обдумать вопрос хочу ли я принять предложение графа, могу
ли я обещать быть ем хорошей верной женой на всю жизнь, не скучать без
балов и удовольствий, которые уже не по летам, а главное, не по
характеру графа. Я сердечно поблагодарила мать за ее ко мне сердечное
отношение и ответила, что, выросшая в многолюдной богобоязненной семье, я
давно поняла, какие требования предъявляет нам жизнь, что граф мне
нравится своей серьезностью, и что горжусь тем предпочтением, которое он
мне оказывает».
Вот еще один эпизод, который вспоминает графиня Уварова:
«Осень стояла чудная, теплая, солнечная, и молодежь часто показывалась
под вечер верхом в Петровском парке в сопровождении отцов и братьев или
более пожилых знакомых. Раз приехала и я в сопровождении старого друга
моего отца адъютанта графа Закревского. Оркестр трубачей при нашем
проезде грянул какой-то марш, лошадь моя испугалась и взвилась на дыбы. Я
дала ей, по совету моего спутника, сильный удар между ушей, она
опустилась, но, взбешенная ударом, бросилась вскачь по главной аллее,
опрокидывая все и всех на своем пути. Я осталась на седле и,
опомнившись, направила лошадь в одну из боковых аллей и, когда
почувствовала, что лошадь пришла в спокойное состояние, привела в
некоторый порядок волосы и повернула в сторону главной аллеи, чтобы
разыскать растерянные вещи и найти своего спутника.
Ко мне навстречу бросилась вся молодежь, поздравляя с удачей, поправляя
седло и возвращая подобранные мои вещи. Последним подошел граф с моей
шляпой в руках. Подавая ее мне, он взволнованно и сурово вскричал: «Что
за ужас, никогда не позволю моей жене ездить на подобных бешеных
лошадях». «Надеюсь, граф, - сказала я ему в ответ, - что Вы будете
более ласковым голосом обращаться к жене вашей, если пожелаете, чтобы
желания Ваши были исполнены». Он подошел ближе и, сняв шляпу, тихо
проговорил: «Извините меня, княжна».
В конце ноября 1857 года Алексей Сергеевич посватался. Позднее Прасковья
Сергеевна напишет: «26-го ноября граф прислал матери моей записку,
прося разрешения зайти к нам днем. Приехал около трех часов и просил мою
руку. Поговорив с матерью, он просил позволение наедине переговорить со
мной. Говорил о себе, говорил, что гораздо старше меня, не любит свет,
занят наукой и боится, что его привычки и жизнь могут показаться
трудными и скучными молодой девушке, как я. Я откровенно ответила, что
его полюбила за то, что он серьезнее других, что я обещаю быть ему не
только хорошей женой, но, если он позволит, то и помощницей. Родители
нас благословили, и граф стал просиживать у нас по целым дням, желая,
вероятно, немедленно определить, в чем именно я могу ему помочь».
Свадьбу назначили на 14-е января 1858 года. За неделю до Рождества семья
невесты и жених уехали на четыре дня в Троице-Сергиеву Лавру. Венчание
состоялось в домашней церкви княгини Репниной, единственной родственнице
жениха – сестры его матери. Молодые поселились в доме княгини Шаховской
в Газетном переулке, где провели месяц до отъезда за границу.
«До сих пор не пойму, - писала Прасковья Сергеевна в своих
воспоминаниях, - как муж обратил внимание на девочку, гораздо его
моложе, но которая, полюбив его, не могла не увлечься светлой личностью
графа, его всесторонним образованием, его отзывчивостью ко всему
хорошему и доброму и его любовью к искусству и науке».
В феврале 1958 года чета Уваровых выехала за границу в свадебное путешествие. Оно продолжалось два года…
* * *
14-го января 1885 года Прасковью Сергеевну избрали сначала почетным
членом Московского археологического общества, а через три месяца - его
председателем.
Еще там, в Италии, в своем свадебном путешествии они с мужем много
говорили о русских исторических древностях, о том, как не понимают
многие в России их бесценности, о том, что «за историей ездят в Италию,
имея у себя под боком редкие дары и не умея сохранить их…» И графиня
навсегда запомнила завет мужа, который звучал как настояние, как призыв,
как руководство к активному действию: «уничтожать равнодушие к
отечественным древностям, научить дорожить родными памятниками, ценить
всякий остаток старины, всякое здание, воздвигнутое нашими предками,
сохранить и защитить их от всякого разрушения».
Благодаря деятельности Прасковьи Сергеевны, ее неутомимой энергии,
Московское Археологическое Общество значительно обогатило русскую
археологию своими ценными научными изданиями, способствовало широкому
распространению знаний о древностях. При активном участии графини при
Обществе возникли новые комиссии - Восточной и Славянской археологии и
археографии, которые привлекли новые силы к деятельности Общества. При
ее содействии были получены материальные средства и привлечены научные
силы для крупного научного проекта – систематического изучения Кавказа.
Графиня стала душой этого дела, сама редактировала издание «Материалы по
археологии Кавказа», вышедшее к 1905 году в количестве десяти томов.
Как широко она понимала задачи этого проекта, видно из предисловия к первому тому издания.
«С именем Кавказа, - отмечала графиня Уварова, - соединено столько
древнейших преданий азиатских и европейских народов; его история
настолько связана с историей человечества, начиная с эпохи Ассирийцев,
древних Персов, Греков, Византии, Армянского и Грузинского царств – и
кончая новейшей историей Персии, Турции и России. В его пределах живет
так много различных племен, отчасти родственным народностям Востока и
ближайших частей Европейской России, отчасти совершенно отличных по
языку, типу и культуре, что научное изучение Кавказа, его археологии,
истории и этнографии, должно еще долго привлекать к себе внимание ученых
и может обещать богатые результаты для различных областей истории и
языкознания.
Императорское Московское Археологическое Общество, следуя пути,
намеченному его покойным основателем, считало своим долгом продолжать
начатое систематическое исследование Кавказских древностей. Признавая
важное значение за исследованием доисторических памятников края,
Общество, вместе с тем, обратило еще большее внимание на те памятники
старины, которые относятся к временам историческим и особенно на
памятники древнехристианской эпохи… Обсуждая вопрос об исследовании
доисторической археологии Кавказа, Общество пришло к заключению, что
было бы желательно и полезно для дела связать это с изучением так
называемых Чудских древностей восточной России»
Общество, руководимое графиней Уваровой, осуществило этот проект.
Результаты многочисленных научных экспедиций на Кавказ и в восточные
губернии России опубликованы в десяти томах «Материалов по археологии
Кавказа» и в трех томах «Материалов по археологии восточных губерний
России».
С увлечением Прасковья Сергеевна служила делу русской науки, и русское
общество отвечало ей искренним уважением и любовью. Она вела обширную
переписку, до сих пор в Историческом музее хранятся письма, ей
адресованные. Среди тех, кто обращался к графине за советом и помощью,
кто вел с ней научный диалог, были художники Поленов, Васнецов,
Остроухов, историк Ключевский, археолог Сизов, искусствовед Шмит и
другие.
Ей многим был обязан Иван Владимирович Цветаев, отец Марины Цветаевой.
Он создал в Москве Музей изящных искусств (ныне Музей изобразительных
искусств им. А. С. Пушкина). Именно графиня Уварова постаралась, чтобы
перед Цветаевым открылись не только двери светских салонов, но и
приемные особ императорской фамилии. В 1914 году она написала статью «И.
В. Цветаев - творец Музея изящных искусств».
Прасковья Сергеевна поддерживала всех, кто занимался благородным
музейным делом, кто коллекционировал древности, понимала, что в основе
лучших собраний государственных музеев лежат усилия тех, кого в свое
время почитали чудаками, осмеивали. Но очень переживала, если древности
эти вывозились, а потому много сделала для того, чтобы сберечь русское
культурное наследие на Родине.
Она возглавила Комиссию общества по сохранению древних памятников,
ездила по городам для натурного обследования. Вместе с членами комиссии
составляла специальную схему, по которой предлагала осуществить опись
существовавших древних памятников.
Ей приходилось вступать в пререкания с различными ведомствами,
учреждениями, лицами, слыша в ответ обвинения во властолюбии, вторжении в
чуждые ей сферы, в «занятии не своим делом». Но это Прасковью Сергеевну
не останавливало. Святое понятие «памятник старины» имело для нее
огромную ценность и требовало служения.
Став председателем Московского археологического общества, графиня
Уварова сразу же развернула бурную деятельность по подготовке VIII
съезда, который состоялся в Ярославле в 1887 году. Потом были съезды в
Вильно, Риге, Киеве, Харькове, Чернигове, Екатеринославле, Новгороде.
Вот, что писал в 1905 году в книге П. С. Уварова» Е. К. Редин:
«Известно, какая обширная, кропотливая и многохлопотливая подготовка
требуется для устройства съезда. Сколько надо потратить энергии,
внимания, чтобы выработавши известный план, привести его в исполнение…
Научные предприятия, да еще в такой малоразработанной области у нас, и
мало к тому еще популярной, как археология – это целый подвиг. И такой
подвиг, требующий громадных трудов, необыкновенной энергии, истинной
любви к делу, несет и совершает графиня П. С. Уварова. На нее именно
выпадает главная работа в этом деле и успех съездов, польза, приносимая
ими нашей отечественной археологии, во многом обязаны именно ей…»
Надо сказать, что вступившая на председательский пост женщина была уже
совсем не та юная княгиня Щербатова. И все же впечатление, которое она
производила на современников, было не меньшим: стройная, затянутая в
темное платье фигура, строгий взгляд и неукротимая жажда деятельности
создавали образ, напоминавший современникам легендарную Екатерину
Романовну Дашкову, стоявшую во главе Академии наук, много сделавшую для
науки во времена Екатерины II. Вслед за Дашковой графиня Уварова
впоследствии станет второй в России женщиной, избранной в члены Академии
наук.
Но если женщины-ученые были в России конца XIX века не столь редки, то
женщина-организатор такого уровня была одна – Прасковья Сергеевна
Уварова. Она была готова к этой ноше: прекрасное домашнее образование,
опыт работы рядом с мужем, наконец, характер - придавали ей уверенности в
себе.
Графиня жила той жизнью, какой жили все ученые-энтузиасты России конца
XIX века - дорожа встречами с единомышленниками и научным общением,
вкладывая свои труды в науку без всякого помышления о материальной
выгоде. Наоборот, поддерживая за счет своего благосостояния многие
начинания.
Хрупкая и уже немолодая женщина летними месяцами ездит верхом с дочерьми
и сыном по Черноморской губернии, организуя раскопки, осматривая
церкви, а осенью начинает организацию очередного археологического
съезда. «Устройство съездов требует от устроителя столько труда,
нравственной муки и энергии, что за будущность их я страшно боюсь», -
признавалась Прасковья Сергеевна, и все же несла этот крест.
Затрачивая много сил и энергии на подготовку научных форумов, графиня не
забывает и о личных научных исследованиях. Их результаты стали заметным
вкладом в археологию, особенно те, которые связаны с изучением любимого
края – Кавказа.
Еще при жизни супруга, вместе с ним, она в 1879, 1880 и 1881 годах
совершила поездки по Кавказу с целью изучения его древностей.
Результатом этих экспедиций стали три выпуска «Путевых заметок по
Кавказу». Заметки не лишены научного значения, написаны живым
литературным языком.
Позднее она совершила еще несколько научных экспедиций на Кавказ.
Причем, в такие места, которые оказались недоступными для других
исследователей. Результатом этих путешествий и исследований являются три
капитальных труда Прасковьи Сергеевны. Один посвящен Христианским
памятникам, другой - могильникам северного Кавказа, третий – древностям
Пшавии, Хевсуретии и Сванетии.
Говоря о деятельности графини Уваровой в качестве председателя
Московского Археологического Общества, нельзя не упомянуть о ее усилиях,
направленных на развитие в России областных музеев. «Национальное
самосознание, - подчеркивала она, - не может быть у народа без знания
своего прошлого, своей культуры».
На Археологическом съезде, проходившем в Ярославле, она прочитала
доклад, в котором рассказала о всех существовавших в то время областных
музеях, призвала к созданию новых и к оказанию им помощи правительством и
Обществом.
«Нет сомнения, - говорила графиня Уварова, - что только учреждению
подобных музеев запад обязан распространению просвещения среди масс,
воспитанием вкуса публики, развитием искусства и промышленности, равно
как и большею любовью к истории и археологии страны. Настало, думается,
время, когда этот вопрос может быть поднят и у нас и решен в тесной
связи с педагогическими целями, преследуемыми правительством, ибо
необходимо для страны, скажу более – для счастья, здорового и
правильного развития подрастающего поколения, чтобы оно росло в уважении
к делам своих праотцев, чтобы оно знакомилось, изучало и дорожило
произведениями русского искусства, проявлением духа и мощи родного края и
его насельников».
* * *
Интересы графини Уваровой не ограничивались археологией. Она возглавила
одно из благотворительных обществ, которое открыло школу. По указу
императора Николая II, руководила ее педагогическим советом – до нее
никто из женщин в России не занимал подобные должности. Кроме того, она
занималась историей Москвы, коллекционированием, меценатством…
В 1895 году графиня удостоилась чести стать почетным членом
Императорской академии наук и нескольких университетов. Она была избрана
профессором в Дерптском (ныне – Тартуский), Харьковском, Казанском,
Московском университетах и Петербургском археологическом институте.
Писала книги, поддерживала многие научные начинания.
Она - первая русская женщина, получившая звание почетного академика.
Софья Ковалевская удостоилась этого титула несколькими годами раньше, но
она считалась иностранным членом-корреспондентом и представляла
шведскую науку.
В 1906 году в память о муже Прасковья Сергеевна учредила из своих
средств премию за исследования в области древнерусского зодчества. А в
1914-м безвозмездно передала Российскому Историческому музею свой архив и
архив покойного мужа.
3-го декабря того же года товарищ председателя музея Н. С. Щербатов
(брат графини) писал дарительнице: «Дар Ваш: документы и грамоты из
собрания незабвенного основателя Музея графа Алексея Сергеевича и
родителя его Сергея Семеновича Уварова – явится украшением и ценнейшим
вкладом нового образцового архива Музея».
Оставшиеся документальные материалы, рукописная библиотека и коллекции
из музея русских древностей в Поречье поступили от Прасковьи Сергеевны в
Российский Исторический музей летом 1917 года и хранятся в Отделе
письменных источников Государственного Исторического музея (ОПИ ГИМ. Ф.
17).
Как отмечает Н. Б. Стрижова, фонд Уваровых составляют материалы
президента Российской Академии Наук, министра народного просвещения
Сергея Семеновича Уварова, его жены Екатерины Алексеевны, Алексея
Сергеевича и Прасковьи Сергеевны Уваровых, их детей – Прасковьи,
Екатерины, Федора. Материалы младшего брата Сергея Семеновича – Федора
Семеновича Уварова и героя войны 1812 года Федора Петровича Уварова. В
этом фонде – хозяйственные материалы и ценнейшая коллекция
документальных памятников XV – XIX веков, собранная Уваровыми.
Архив самой Прасковьи Сергеевны составляют материалы от 1859-го до 1917
года. Структура его такова: 1. Биографические материалы. 2. Научные
труды. 3. Материалы обществ и музеев. 4. Земская деятельность. 5.
Благотворительная деятельность. 6. Письма.
В биографический раздел включены три группы материалов – грамоты на награды, дипломы и адреса, дневники.
Грамота Александра II на знак отличия Красного Креста «за попечение о
раненых и больных воинах» во время русско-турецкой войны (1878), грамота
Александра III на Мариинский знак за 15-летнее пребывание почетной
попечительницей московского Воспитательного дома (1889), грамота Николая
II на награждение орденом «Знак отличия Красного Креста первой степени»
(1907), грамоты о награждении серебряными медалями за работу по
Воспитательному дому и Красному Кресту (1905, 1912) и другие.
Многочисленные дипломы и адреса, врученные графине Уваровой академиями,
университетами, научными обществами говорит о признании ее заслуг, как в
России, так и за ее пределами. Назовем лишь некоторые из находящихся в
архиве.
Диплом почетного члена Императорской Академии наук от 27-го января 1895
года за подписью Президента Академии Великого Князя Константина
Константиновича, дипломы почетного члена Московского, Казанского,
Харьковского, Дерптского университетов и другие. Дипломы почетного члена
Петербургского и Русского (в Константинополе) археологических
институтов, Лазаревского института восточных языков. Дипломы почетного
члена исторического общества Нестора летописца, Московского
нумизматического общества, Псковского археологического общества,
Историко-родословного общества в Москве и другие.
Диплом о присуждении золотой медали Русским Археологическим обществом за
работу «Материалы по археологии Кавказа», дипломы почетного члена
ученых архивных комиссий, почетного члена Императорского Исторического
музея, члена-учредителя Музея изящных искусств в Москве. Дипломы
почетного члена Берлинского общества антропологии и этнографии,
Прусского общества древностей, Археологического общества Франции,
Швейцарского географического общества и многие другие.
Из поздравительных адресов, врученных графине Уваровой, отметим лишь
тот, который ей преподнесли 15-го мая 1915 года по случаю 30-летия
пребывания на посту Председателя Московского Археологического Общества.
«Глубокоуважаемая Графиня Прасковья Сергеевна!
Исполнилось тридцать лет Вашего председательствования в Императорском
Московском Археологическом Обществе. Говорить о том, что Вами сделано
для Общества за это время и какие успехи достигнуты Обществом за эти 30
лет, было бы излишне: это хорошо известно всем. Но все же Общество не
может не отметить, с глубокой и сердечной признательностью, те главные
моменты этого периода, которые так ярко характеризуют его деятельность
за эти кипуче-деятельные годы.
Так, находясь под Вашим председательством Общество выделило из себя пять
Комиссий, преследующих специальные задачи историко-археологической
науки. Из этих Комиссий две работают под Вашим непосредственным
руководством, а третья, Восточная, в значительной мере ведется тоже
Вами. Труды этих Комиссий уже давно заслужили себе почетное внимание
ученых кругов.
Затем, продолжая начатое покойным Вашим супругом, незабвенным нашим
основателем и первым председателем Общества, графом Алексеем
Сергеевичем, дело научной разработки археологии Кавказа, Вы позаботились
организовать туда ряд экспедиций, в результате чего явились
замечательные «Материалы по археологии Кавказа», в которых видное место
занимают Ваши личные труды – описание Ваших поездок на Кавказ и
принадлежащих Вам коллекций древностей этого богатого края. Равным
образом, благодаря именно Вм, и доисторические древности ПРиуралья и
Прикамья сделались предметом усиленных археологических поисков,
памятниками каковых являются «Материалы по археологии Восточных губерний
России», также изданных нашим Обществом.
Эти специальные издания и Комиссии не отвлекли, однако, благодаря Вашей
неутомимой энергии и горячей любви к науке, Общество от его обычной
деятельности и сотни заседаний, рядом с десятком томов «Древностей»,
являются яркими показателями и свидетелями и этой энергии и любви. Мало
того, рядом с «Древностями» еще издавались в течение нескольких лет
«Археологические Известия и Заметки», полные интереснейшего научного
материала. Наконец, число археологических изданий за эти 30 лет еще в
значительной степени умножилось Вашими собственными трудами и
опубликованием неизданных трудов Вашего покойного супруга, что в
значительной степени способствовало развитию и укреплению
археологических знаний в нашей родине.
Далее, продолжая начатое до Вас дело созыва Археологических съездов, Вы
дали ему новое блестящее развитие. Вашими, по преимуществу, трудами и
усилиями было осуществлено 9 съездов и подготовлен 10-й (16-й) и, в
целом ряд городов и губерний, был усилен или вновь вызван интерес к
изучению местных древностей, произведены новые изыскания, сделаны новые
находки, местами возникли новые музеи (в Ростове, Угличе), новые
археологические кружки (например, в Тифлисе отделение Общества), новые
издания. Вы мобилизовали новую мирную армию любителей и изыскателей
старины, идущую усиленными рядами на розыски памятников, способных
расширить и углубить познание нашего далекого прошлого.
Этот краткий перечень совершенного Вами было бы неполным, если бы в нем
не было упомянуто о существенном упрочении в период Вашего
председательствования Московского Археологического Общества, в лучшем
материальном обеспечении его издательской деятельности (и издания
«Трудов» Съездов), о мерах, принятых к поощрению археологических
исследований путем учреждения при Обществе золотых медалей, а самое
главное, о той магической силе, которой обладает Ваша личность и которая
служит цементом, связующим в крепкий союз разнообразных деятелей в
области археологии.
Ныне, в виду исполнившегося 30-летия Вашего председательствования,
Общество считает своей священной и неотложной обязанностью высказать Вам
еще раз свою горячую, сердечную и глубочайшую благодарность за все,
все, Вами для него сделанное и присоединить к ней искреннейшие душевные и
самые наилучшие пожелания здоровья и сил для продолжения на многие годы
Вашей высоко-славной и многополезной научной общественной
деятельности».
Раздел «Биографические материалы» завершают дневники путешествий графини
Уваровой по Польше и Чехии, Армении, Грузии, Северному Кавказу, по
Венгрии и Сербии, в Ригу, Вильно, Киев, по Испании, Германии, Австрии,
Малой Азии, Сицилии, Италии.
Материалы Московского Археологического Общества, собранные в фонде
Уваровых, представляют практически все аспекты деятельности общества с
момента основания и до отъезда Прасковьи Сергеевны в эмиграцию.
Как хватало ей времени на все? Ведь после Алексея (1860) и Прасковьи
(1861) у четы Уваровых почти каждый год рождались дети: Сергей
Екатерина, Федор, Игорь. Дети, помощь графу во всей его многогранной
деятельности, земство, школы, благотворительность, а после смерти мужа –
все это взвалить на себя…
Современники свидетельствуют, что графиня Уварова всегда оставалась
привлекательной женщиной. Стройная, всегда со вкусом одетая дама с
роскошными каштановыми волосами и точеным лицом – именно такой ее
запечатлели художники и фотографы.
Автор: Константин Капитонов
4 апреля 2011
Источник: www.chekist.ru
МЧС Уваровка
Оперативный дежурный
8(49638)75282
